Расследование: Тайна спящей деревни
16 Май 2014 max 1609
Расследование: Тайна спящей деревни. Обозреватель Ульяна Скойбеда побывала в загадочном месте в спящей деревни, где люди просто вырубаются на ходу, а проснувшись, ничего не помнят.
Первой заснула тетя Люба Белькова. Сидела на маленьком рынке, где торговала одеждой, вся побледнела…
— Что с тобой? — спрашивают товарки, а она — бряк.
Нет, пока ехала «Скорая», Белькова еще разговаривала. Это всегда так бывает: больной вроде в сознании, может даже ходить. А потом все равно впадает в глубокий сон с храпом, и, когда его будят (медикаментозно, по-другому уже не получается), человек ничегошеньки не помнит. «Да как же, — говорят ему, — мы ж тебя на носилках тащили!» — а он не верит.
Тете Любе поставили инсульт. У женщин в возрасте бывает.
Буквально через пару месяцев уснула соседка по рынку, торговавшая за стенкой. Потом — снова Любовь Белькова, второй раз. Чтобы не расписывать долго: на маленьком рыночке, расположенном между шахтерским городком Красногорск и селом Калачи, спали все пять сотрудников, включая охранника. Тетя Люба Белькова — семь раз, дочь ее Наталья Михель — дважды, внучка Диана — один.
Ученица девятого класса Диана Михель уснула на репетиции концерта. Положила голову на руки…
Сначала врачи не заподозрили эпидемию. Думали, паленой водкой травятся люди. Прояснилось в марте прошлого года, на местный праздник Наурыз, когда в больницу за неделю поступили сразу шесть человек. Алкогольное отравление родственники с негодованием отвергли.
Вторая волна пошла на Пасху, в апреле — мае 2013-го…
С тех пор сонная измора приходила в Красногорск — Калачи еще трижды (под Новый год, после зимних каникул и вот сейчас, в мае), всего, по разным подсчетам, спали сорок — шестьдесят человек. И с тех пор побывали в Калачах шесть высоких комиссий: химики, ядерщики, врачи, эпидемиологи… Как в мультике: академик по китам, академик по котам, доктора, профессора, медицинская сестра.
Были проведены семь тысяч исследований, взяты пробы всего на свете (грунта, воздуха, воды, крови, волос, вплоть до того, что у пострадавших стригли ногти). Ни-че-го.
А люди продолжают засыпать…
ВМЕСТО ДЕТЕЙ — МУСОР
Я иду по некогда закрытому городку Красногорску. В советское время здесь была урановая шахта, городок подчинялся напрямую Москве.
— В магазинах — все: тушенка, сгущенка, югославские сапоги, — рассказывает председатель местного общественного совета Александр Ратц. — Шахтеры машины раз в три года меняли! А теперь… Эх…
Теперь мы идем по руинам. В 91-м, когда Москва отказалась содержать Красногорск, а Казахстан объявил мораторий на добычу урана, шахтеры с семьями (шесть с половиной тысяч человек) оказались выплюнуты из жизни.
Пять лет они дежурили на законсервированной шахте, откачивали из нее воду (все не могли поверить, что прошлое умерло). Все, кто мог, уезжали в Россию. В 98-м нищие люди стали крушить и разбирать на кирпич дома…
Сейчас в пустом городке — зияющие глазницы выбитых окон, карканье ворон да редкие скрипящие ставни. Из шести с половиной тысяч человек осталось сто девяносто.
Я поминутно останавливаюсь и хватаюсь за сердце: время сохранилось в Красногорске, как в склепе, оно больно сжимает мне горло и щиплет глаза.
Вот стеклянная витрина магазина с надписью «Сыр»: я знаю ее, на нашем военторге в подмосковном гарнизоне в 80-х была точно такая же.
— Вот детский садик, — показывает развалины Ратц, — у нас их было два, оба с бассейнами.
Бассейн — выложенная желтым кафелем прямоугольная ниша в земле. Я уже видела архивную съемку 1979 (!) года: лягушатник заполнен водой, в нем прыгают хохочущие четырехлетки. Сейчас вместо детей — мусор.
Я креплюсь. Ровно до той минуты, пока не вижу на куче бетонной крошки желтую куколку без головы и с бантом на шее.
Это моя кукла. Были такие пластмассовые наборы: «Карандаш, Самоделкин, Незнайка…». Это Карандаш. В соцсетях есть такая игра: «Дети 80-х. Если узнаешь предмет (автомат с газированной водой или еще что-то специфически советское) — лайкни».
Выяснилось, что куклу, в которую играла в детстве, не узнать невозможно. Даже без головы через тридцать лет в шахтерском городке на другом конце планеты.
— Какую страну пр…, Александр Эмильевич, — говорю я Ратцу, как только голос вновь начинает слушаться меня.
Ратц отворачивается.
ВОДКА НИ ПРИ ЧЕМ
На пятом этаже в квартире у Ратцев — печка с трубой. Батареи разморозились
в 90-х, когда городок отрезали от электроснабжения. Теперь в многоквартирных домах — буржуйки, газ в баллонах, а вода подается три раза в неделю. Иногда два.
Впрочем, «многоквартирные» — это громко сказано. В подъезде Ратца живет десять семей, есть дома, в которых занята только одна квартира.
Вместе с соседками Любовью Бельковой и Валентиной Носовой гадаем о причинах сонной напасти. Над Бельковой все подтрунивают: «Наш рекордсмен». Носова в новичках: на прошлой неделе отправила в больницу мужа.
Муж этот спутал аналитикам все карты. Люди ведь как рассуждали? Зараза или в еде, или в воде, или в воздухе, ветром ее носит (сначала думали еще на радиацию, но радиоактивные отвалы все-таки далеко от поселков).
Приехавшие ученые стали брать в магазине водку и продукты питания на анализ, а умный Носов тут же смекнул, что товары-то все привозные, местные только яйца и молоко. И запретил жене покупать их! Воду мужчина очищал через фильтры, на улицу не выходил: он инвалид без обеих ног, отморозил в степи. Короче, все думали, что уж Носов-то в полной безопасности!
— И вот, — обескураженно рассказывает супруга предусмотрительного гражданина, — вышел мой Носов на балкон на реку Ишим посмотреть. «О, — говорит, — теплеет: скоро в нашем селе начнут засыпать». И сам — первый…
Насчет потепления — это еще одна версия: аборигены заметили, что массовые эпидемии случаются, когда резко меняется температура: было, к примеру, минус двадцать, а стало минус пять…
Я осторожно говорю, что случай с Носовым, по-моему, подтверждает версию воздуха: надышался чем-нибудь на балконе. Жена парирует: что же, мол, тогда она тоже не уснула? Воздух общий!
Зашедший в гости всклокоченный старик, председатель совета ветеранов Виктор Лукьяненко, двигает идею мокрой консервации: шахта заполнилась водой, вода эта через грунтовые воды попадает в Ишим… Ратц крутит пальцем у виска: в шахте уран, но он спокон веку был здесь…
— Значит, приезжает какой-нибудь гад на мотоцикле и распыляет… — кричит Лукьяненко…
Версия маньяка с баллончиком поражает меня, но не производит впечатления на окружающих. Белькова показывает мне тревожный пакет: сумку с халатом, тапочками и прочими принадлежностями для больницы: ведь никогда не знаешь, когда тебя накроет. Говорит, такие сумки собраны у многих.
Чтобы закончить с версиями: ученые уже отвергли летаргический энцефалит, зверствовавший в Средние века, влияние вышки сотовой связи (версия жителей) и наличие какого-нибудь особенного газа, скопившегося под поселком в шахтных тоннелях. Последнее просто: нет под поселком никаких тоннелей. Двести шестьдесят метров не дошли…
Проблема в том, что казахстанским ученым здесь не очень-то верят.
— Понимаете, — говорит Носова, — местные, конечно, к нам приезжали, и датчикам всю квартиру обвешали, и каждые четыре часа показания снимали. Но что они мерили? Радон! Как бы вам сказать, чтобы не обидеть? Раньше, когда здесь была Россия, в Семипалатинске был сильный ядерный центр. А как русские ушли, они, по-видимому, оборудование оставили — какое выбросить было жалко. Ну вот радон распадается до тяжелых металлов: полония, радия, свинца, урана и торкия. Значит, надо воду — газ ведь растворяется в воде — выпаривать и на спектрометре смотреть сухой остаток. Мы на сходе ученых спросили: есть у них такая аппаратура? Они ответили: нет…
Окружающие нетолерантно ржут.
Пишу это, чтобы показать народные настроения, ведь мощь казахстанской науки мне неизвестна.
Кстати, все население двух соседних поселков — русские и немцы. Казахов буквально несколько человек.
…В самом конце у Носовой звонит телефон.
— Сашка Павлюченко уснул, в третий раз, — говорит она мне. — Отвезли в райцентр.
ШЕЛ, УСНУЛ, ОЧНУЛСЯ — ГИПС
Райцентр Есиль.
Седой мужчина лежит на боку под капельницей, глаза закрыты. Рядом заплаканная жена Людмила.
— Александр! Александр Эммануилович! — трясет его за плечо главврач больницы. — Просыпайся!
Мужчина начинает подниматься, его заново укладывают.
Александр Эммануилович Павлюченко в этот день был на кладбище, приводил в порядок могилу. Пришел домой, сел за компьютер и засопел…
Люда — звонить в «Скорую».
Врач поселковой больницы Протасова Татьяна Адольфовна на пару с медсестрой долго расталкивали Павлюченко: «Сашка, встава-ай!» Он отвечал, что был на рыбалке. «На какой там рыбалке? С кем? Ты на кладбище был!» — смеялись женщины. «С мужиком одним», — упорствовал спящий.
Он еще шел в машину своими ногами и только там уже окончательно захрапел. Храп у спящих особенно громкий, смачный…
Люда жалуется главврачу Кабдрашиту Альмагамбетову, что в этот раз муж был «агрессивнее, чем обычно». В прошлый раз они заснули вместе, перед телевизором, очнулись в больнице, а первый случай — вообще черный юмор: Александр Павлюченко шел по улице и упал, сломал шейный позвонок. Прямо по тексту: проснулся — гипс…
— Потом, когда больной проснется, он ничего не будет помнить, — объясняет главврач Есильской районной больницы Кабдрашит Альмагамбетов, — то есть наблюдается ретроградная амнезия. Клиника типичная: слабость, вялость, заторможенность реакций, сон до ступора. Природа заболевания, к сожалению, неизвестна. Инфекцию мы исключили: брали пункции спинномозговой жидкости, но не обнаружили возбудителей. Ставим энцефалопатию неясного генеза или токсическую энцефалопатию, но токсическая — это скорее предположение, а энцефалопатия — вообще не диагноз, а общее название заболеваний головного мозга…
Короче, темный лес.
Пока спящим людям проводят дезинтоксикацию и улучшают кровообращение. Все…
Я спрашиваю главврача: может ли такой эффект возникать из-за отравления радоном? Единственное, что удалось многочисленным комиссиям, — установить повышенное содержание этого газа в некоторых жилищах.
Кабдрашит Кабдыкаримович заметно оживляется:
— Я по специальности анестезиолог-реаниматолог! Мы даем пациентам наркоз почти таким же газом — ксеноном, эффект — глубокий наркотический сон. Но пациент возвращается в сознание максимум через час после прекращения подачи препарата. А здесь — через двое — шестеро суток! Какая же должна быть концентрация вещества? И почему не засыпает другой человек, который находится рядом?
ПОСЛЕДСТВИЯ
Нельзя сказать, что в Красногорске и Калачах паника. Скорее наоборот, люди шутят. Корова подохнет — смеются: «Уснула!»
Но иногда не до смеха.
— Думаю я, что могли мы уснувшего похоронить, — тихо говорит Александр Ратц. — Старый человек был, а мы еще не знали…
С января этого года подлая болезнь стала хватать детей, причем двое мальчишек перенесли сон с тяжелейшими галлюцинациями. Бояринос Рудольф и Плюхин Миша рассказывают, что вокруг летали лампочки и крылатые лошади, у мамы было восемь глаз, рос хобот, в постели ползали змеи, руки ели черви…
Вернее, так рассказывает Миша. Рудольф ничего не помнит, зато незабываемые воспоминания остались у его родителей. Щуплого мальчишку удерживали вчетвером — он вырывался и кричал: «Чудовища!»
Но самое страшное — последствия. Официально проснувшиеся «клинически здоровы», но люди врачам не верят. Спавшие дети сидят на уроках как пришибленные, взрослые жалуются на провалы в памяти и головные боли…
А если болеешь и дважды, и трижды?
Снаряды ведь лупят и лупят в одну воронку. У Плюхина спала сестренка, у Бояриноса — бабушка. У Александра Павлюченко, которого мы видели в больнице, спали жена, бывшая жена (дважды), дочь (дважды) и зять, приехавший из Есиля в гости попариться в бане. На улице в Калачах, где живут Павлюченки, спали вообще почти во всех домах…
НА РУИНАХ
Казахстанские чиновники — местные администрации здесь называются акиматы — произвели на меня наилучшее впечатление. Бьются, лечат людей, самых тяжелых отправляют в область, детей — в санатории. Делают что могут, проблема в том, что могут немного.
Есильский район — нищий. Работы нет ни в Красногорске, ни в Калачах, ни в самом Есиле. В Калачах при советской власти был передовой совхоз (Есиль ведь — ворота целины), а теперь поля пашут всего два предпринимателя, и каждый дает работу тридцати односельчанам. А население, вместе с Красногорском, семьсот человек…
«На что вы живете?» — спрашивала я людей, и мне отвечали: за счет пенсий стариков, за счет огородов и рыбной ловли. Собирательством, как в каменном веке…
Подвергшийся сонной изморе район, по-хорошему, надо выселять. Но власти уже лет семь выселяют признанный аварийным Красногорск и строят дома для жителей где?
Правильно, в Калачах…
— Будем спать все по семь раз, будем дебилами, — расстроенно говорят люди.
Жалко детей. Ведь засыпают уже беременные…
Восьмидесятилетняя Эльза Рерих, бабушка школьника Бояриноса Рудольфа, долго, прочувствованно и с немецким акцентом рассказывает мне, как в сорок втором их, поволжских немцев, выслали сюда из Саратова, мама сразу умерла, папу забрали в трудармию, а пятеро детей выживали как умели.
— Если бы Россия взяла нас! — говорит Эльза Андреевна. — Ведь это же русские нас сюда отправили…
Это подспудно слышится во всех интервью. Большая страна отправила этих людей, целинников, шахтеров и ссыльных, обживать уголок казахской степи, а потом рассыпалась в пыль. Теперь этим людям нужна помощь…
Красногорск — это ведь новая Припять. Ленин показывает куда-то возле развалин кинотеатра, кони пасутся между пустыми пятиэтажками и трутся о скрипящие качели.
«На руинах нищей страны», — шепчу я нелюбимого Талькова.
Исполинский куб тяжко лежит на ребре, погрузившись в землю, — развалины галактики Кин-дза-дза, часть гигантской шахтной конструкции для транспортировки руды.
На отвалах стоит желтый знак: «Радиоактивно».
ДРУГОЕ МНЕНИЕ
«Это случай массовой истерии»
— Происходящее в Казахстане не похоже ни на одно из восьмидесяти пяти описанных расстройств сна, — прокомментировал сомнолог, доцент кафедры нервных заболеваний 1-го Медицинского института, эксперт проекта «Экология мозга» Михаил Полуэктов. — Но также не похоже и на токсическую энцефалопатию. При энцефалопатии люди не ходят и не говорят, а лежат и все глубже погружаются в сонное состояние. Далее, неизвестен отравляющий агент, и, значит, врачи не могут проводить никакого специального лечения, однако на достаточно общей терапии все больные выздоравливают.
Все это говорит в пользу причин психогенного характера. Скорее всего, мы наблюдаем случай массового психоза, вроде «зуда бен Ладена», когда сотни людей в Штатах обнаруживали высыпания на коже, поскольку боялись и ждали бактериологической атаки. Особенно часто такое происходит в закрытых коллективах.
-
Врачи назвали дату пересадки головы россиянина
-
В казахском селе Калачи загадочная «сонная болезнь» поразила кота
-
Сиамские близнецы — одна жизнь на двоих (видео)
-
Московские врачи взялись за лечение сестер-оборотней из Индии (видео)